Участник шоу «Голос улиц» Стас Гангсбург: «Когда нужны были деньги, я даже таскал гробы»

Во-первых, это телевизионный проект. Я пришел не с четкой установкой победить, но хотел бы показать себя и получить новый опыт. Есть опытные ребята: Чип А Чип, Sapa13…

Мне было 13 лет, тогда я купил кассету Касты. Когда мне было восемь, брат приносил мне подобную музыку на аудионосителях.

По-разному. Иногда я слушаю отечественных исполнителей, сложные композиции Оксимирона, Smoky Mo.

Конечно. Когда все попадает в голову, фильтруется, потом выливается. Пишу, что вижу. Но для баттлов иначе.

Брат слушал такую музыку. Он оценивает мои треки, мама — тоже. Сначала они с иронией на это смотрели. Моя мама — самый лучший слушатель и преданный фанат. Иногда, когда приезжаю к ней в гости, я читаю ей рэп. Она хороший критик, после ее слов не хочется все бросить. Мама желает мне конкретнее выражать мысли.

Из компании я первый начал делать тексты и смог их зачитать. На меня смотрели как на чернокнижника. В итоге, я сделал группу, и мы даже покатались по стране с концертами. Первый трек мы записывали при поддержке Рены (представительницы женского хип-хопа). Она живет в Питере. Мы приехали туда, нас привели в профессиональную студию. Она показала, как все делается. В 2005-2006 году мы с коллективом выступали на фестивале. Тогда выиграли на нем.

Тот стиль, который популярен сейчас в России, создавали в начале 2000-х в американских деревнях. К нам сначала пришла манера исполнения из Нью-Йорка. Вряд ли рэп упадет на дно.

Выпустившись из вуза по специальности «антикризисное управление», я не знал, чем заниматься. Тогда мне пришлось пойти зарабатывать на рынок, торговать плиткой. Потом у меня уже появился свой магазин. В 20 лет я получал чуть ли не 200 тысяч в месяц. Но в кризис его пришлось закрыть из-за долгов. Иногда подрабатывал в похоронном бюро, у мамы: гробы таскал. Я был сотрудником ритуального зала, где люди прощаются с покойником, закрывал крышку. Потом нес до могилы или в лифт, который вез в крематорий. Сначала было некоторое смятение, потом это превратитолось в обыденность. В 16 лет я постоянно работал там, так как хотелось денег. Больше ста людей похоронил.

Было всякое, но мне везло. Бывало, бегал от налоговой и приставов, когда держал магазин. Я тогда продал машину и взял кредит. Но до того, чтобы попадаьб в ситуации, когда надо отдавать крупные долги, не доходило.

Двое попадали в тюрьму: один недавно вышел, другому еще сидеть. Я тоже пробовал многое, боролся, были пару зависимостей. Я руководствовался собственным страхом, у меня было желание жить. Понимал, что скатываюсь. Потому что желание употребить было первым. У меня случалась апатия, возникали мысли: «жизнь — дно». Вот и сидишь в комнате, в своем собственном бардаке, в ужасе. Так могло пройти несколько дней. Я не посвящал никого в эту историю. Многих моих друзей, которые рассказывали об этом близким, отправляли в психушку. Я не хотел, чтобы об этом знали. Родные что-то все равно замечали.

Люди, с которыми я общался, до сих пор со мной. Мой товарищ, не занимающийся рэпом, везде меня сопровождает: в студии, на баттлах. Кстати, перед такими поединками я готовлюсь недели три, пишу по четыре или восемь строк в день. Тексты для других артистов на баттлах я не пишу.

Мы пытались сотрудничать с Никитой Малининым. Что-то я помог ему сделать. У меня была песня, которую я не мог исполнять сам, так как она попсовая. Никите трек понравился, но он не стал его исполнять, так как на русском языке у него получается «Котенок», что бы он ни пел. Композиция о любви. Я могу ее исполнить лишь своей девочке, дома.

Сейчас она мой продюсер, можно сказать, агент. Любимая вселяет в меня надежду. Последние два месяца я занимаюсь музыкой, а деньги зарабатываю на каких-то шабашках. Она развивает мои соцсети, ими же надо тоже заниматься.

На улице иногда узнают, но не вешаются на шею. В соцсетях пишут, иногда даже приходится блокировать особо настойчивых. Несколько лет назад моей девушке угрожали расправой. Она переживала, я ей объяснял, что все будет хорошо. Я люблю свою женщину и готов пойти на все ради нее. Но вот от музыки не откажусь.

Да, случалось. Иногда хотели нажиться на мне. Если люди агрессивны, а еще и оскорбляют меня, я мог ударить. Сейчас я не распускаю руки. А до 18 лет много дрался.

Люди разделились на два лагеря, и они порождают обсуждения. Если я выпускаю трек, мне пишут: «Есть только один domiNo, это Леша Каштанов». Но сейчас я даже привык к такому, мне это на руку. В 2006 году я придумал ник, так как этого требовалось для баттла, не писать же просто Стас. Я увидел тогда на работе фильм «Домино». Это заказной убийца. Мне показалось, что это то, что нужно. Теперь меня знают, как DOM1NO. Так и не получилось избавиться от него. Гангсбург — это фамилия моего отца, поэтому мне ближе этот ник.