Правила жизни Кэрри Фишер

Я очень здравомыслящий человек в осознании того, насколько я сумасшедшая.

Мне сообщили, что у меня биполярное расстройство, когда мне было 24 года, но я не могла принять этот факт до 28 лет, когда у меня случилась первая передозировка и я стала вести трезвый образ жизни.

Мир человека с биполярным расстройством — это мир необдуманных решений.

Мои родители были любимцами Америки, ослепительной парой с двумя чудесными детьми, сбывшейся американской мечтой — до тех пор, пока Эдди (отец Кэрри Фишер. — Esquire) не ушел от Дебби (мать. — Esquire) к роскошной Элизабет Тейлор.

Дэвид Леттерман как-то сказал, что слышал песни моего отца из каждого утюга. А я ответила: «Да, весь мир для него — душевая кабинка». И ему часто нравилось использовать женщин вместо мыла.

В подростковом возрасте я думала, что у меня лучшая мать в мире. Но когда мне исполнилось 15, а маме было 39, у нее распался второй брак, и она снова впала в депрессию. Я хотела помочь преодолеть ее. Это было очень неприятно. Я не хотела этого кризиса, я хотела обратно свою изящную мать. Ну, я вернула ее пять лет спустя.

Меня начали фотографировать в том возрасте, когда я ничего не могла с этим поделать. По моему грустному лицу на детских фотографиях видно, что я не люблю, когда меня снимают.

Мне было сложно встречаться с парнями после того, как мне исполнилось 20. Я не хотела давать им возможность говорить, что они трахали принцессу Лею.

Мне нравится принцесса Лея и ее решительность. Больше всего я люблю сцену, где она убила Джаббу Хатта.

Я научилась стрелять для роли в «Звездных войнах». Ходила к тем же ребятам, которые готовили Роберта Де Ниро к «Таксисту».

Когда я впервые увидела Харрисона Форда, я подумала: этот парень будет звездой, не просто знаменитостью, а настоящей кинозвездой. У него типаж, как у Хамфри Богарта. От него исходила какая-то эпическая энергетика и он был совершенно не из моей лиги. По сравнению с ним, у меня даже не было лиги.

Я не думаю, что он догадывался о глубине моих чувств. Я сама неохотно в этом признавалась себе, потому что это был провал. Нет, не провал — а безответная любовь. Что, в принципе, и есть разновидность провала.

Уверена, что в списке приоритетов Харрисона я была где-то на 15 месте, в то время как он был для меня номером один.

У меня чувство, будто я и доктор, и пациент одновременнно, только доктор зачастую отсутствует. А оперирует он на таком уровне, что иногда это становится опасно.

Я верю в Бога в зоне высокой турбулентности.

Книги были моим первым наркотиком.

Я могла бы стать писателем. На самом деле я никогда не хотела быть актрисой, но когда второй фильм в твоей карьере — это «Звездные войны», у тебя просто нет выбора.

В моей книге «Записки с края бездны» есть герой, который колет себе героин. Прочитав ее, моя мама сказала: «Люди будут думать, что это это ты». А я подумала: «Нет, они будут думать, что это твоя дочь».

Название для своей книги «Розовый капитулятор» я взяла из истории, которую мне рассказала моя подруга. Как-то она встретила в Нью-Йорке парня-латиноамериканца. Они пошли в номер, он набросился за нее и сказал раздвинуть ноги, выкрикивая: «Сдай розовое!» (Surrender the Pink. — Esquire) .

У меня было много хороших трипов под ЛСД. В одном из них я была с Полом (бывший муж Фишер, музыкант Пол Саймон. — Esquire), как вдруг мое пальто загорелось. Мы смеялись, окруженные пламенем.

Мне было весело под кислотой, грибами и прочими веществами. Это было частью моей жизни в юные годы. Из-за этого у меня было много неприятностей. Не из-за ЛСД. Из-за других наркотиков.

Я не боюсь смерти, я боюсь самого процесса. Не люблю все, что ассоциируется с болью. Я была свидетелем того, как умирали люди, и это совсем не весело.

Как бы я ни умерла, пусть напишут, что я утонула в лунном свете, будучи задушенной собственным лифчиком.