Наталья Краско: «Сказать, что у нас семья, сейчас тяжело»

У него все хорошо, он играет спектакли, снимается в кино. Вы представляете, ему будет 88 лет, а он до сих пор востребованный актер. Я смеюсь, что все потому, что кровь из меня сосет, всю молодость! Многие уже написали: «Краско постарела!» Хотя где я старая. Поржала тогда, даже сделала шуточный пост: «Все каждый год молодеют, а Краско стареет и стареет».

Глаза хуже не становятся и не станут. Операцией никто не будет заниматься, потому что в таком возрасте делать ее просто опасно. Ему до сих пор распечатывают тексты большим шрифтом, а я читаю, он на слух запоминает. Хотя недавно муж меня удивил. В одной из комнат мы с моим товарищем затеяли ремонт, и поехали в магазин за недостающей краской, но забыли номер цвета. Я позвонила Ивану и попросила прочесть этот номер, который написан очень мелким шрифтом. Представляете, все увидел! Вот когда надо, то все видит! Не поймешь: то в какой-то момент смотришь, и не может человек читать, а потом раз – и все в норме!

Внимательно пересмотрите и послушайте, что говорит одна и второй. Его бывшая жена говорит: «Мне нужно пространство для личной жизни, но я хочу вернуть отца детям». То есть пусть Иван Иванович занимается детьми, а я пойду заниматься своими делами. Он ей вторит: «Я разводиться не хочу, но хочу от бывшей жены дочь!» Сидят вдвоем на стульчиках, говорят что-то странное, как мне реагировать на это, что мне делать?

Мне такие люди не очень нравятся, и мне не хотелось с ним целоваться. Как это вышло, я не могу понять. Я от всего устала, я не хочу новые романы, мне они не нужны. Я люблю интеллектуальных мужчин. В меня сейчас кинут камень те, кто занимается бодибилдингом, но я не люблю таких мужчин. У них чаще всего в голове: правильное питание и что они такие офигенные! Да, красивое тело мотивирует, но ты сдохнешь, твое красивое тело сгниет в гробу, что ты после себя оставишь? Да ничего! Я не говорю, что надо ходить бегемотом, но мне нравятся люди, которые что-то делают, которые трудятся с утра до ночи, профессионалы в своей области, увлекаются чем-то. Плюс запах – у меня были знакомые, которые соответствовали всем критериям, но запах… Каким бы не был человек, но если запах не мой, то нет.

Тогда у меня не было понимания жизни – мне было 19 лет, влюбилась. Я вообще была далека от театра, кроме того, что это была моя мечта. Но и мысли не было, что стану актрисой. Он был другом, который мог понять меня, но не был учителем моим, кем-то особенным. Мы много гуляли, любили выходить на природу, все сводилось больше к хорошему времяпровождению, чем к семье. Ему было 26. А потом передо мной встал театр, у меня получилось поступить в театралку в Питере, и наши отношения закончились.

Она меня вообще никогда не воспринимала. Когда мы решили пожениться, то не советовались ни с кем, просто поставили перед фактом людей и все. Никого особо это не волновало – как мы захотели, так мы и сделали.

С Романом я пыталась восстановить контакт, но он не хочет. Я однажды сказала, что в любых ссорах виноваты оба, и перекладывать всю вину на меня тоже не надо. Он попрощался со мной и даже, если увидит меня где-то, то никогда не подойдет.

Но он никогда не пойдет на это, а его мама – это другая песня.

Оно меня и спасает! Вот буквально на днях в моем театре «Травести» мы начали работу над новым спектаклем по пьесе сэра Тома Стоппарда «Изобретение любви». Он – уникальный человек, у него есть мысль, что с течением времени древние тексты доходят к нам не в том виде, в котором писали их авторы: по нерадивости людей, по плохому переводу, по массе других причин. Ни Марк Катулл, ни Овидий не писали всего того, что мы сейчас читаем, до нас дошел максимум 1%. Работаю над третьим томом книги стихов, к тому же собираюсь издать небольшую книжку своих художественных работ. Недавно поняла, что не могу получить патент на собственный стиль, ведь с юридической точки зрения патенты дают на какое-то изобретение, которое потом можно использовать. Поэтому я решила выпустить небольшую книжечку, чтобы потом можно было доказать свои авторские права.

Непросто. Люди чего сейчас только не выдумывают. Вот Иван водил недавно своих детей на «Пьяных» Андрея Могучего, так там сплошные маты, а «Кыся» эта! Да, 20 лет назад, когда спектакль поставили, «Кыся» был революционным, но сейчас. Бывают маты, которые не везде нужны, бывают и к месту, и прикольно звучат. Вот у Нагиева это нормально выходит, а многие просто не умеют этим пользоваться. Мне пару раз со сцены нужно было сказать слово «трахаться», «секс» и я дико смущалась.

Нет, а зачем? Я и Спартака Мишулина не смотрела и не хочу даже.

Да, я стала более деловой, переосмыслила некоторые вещи, иначе стала смотреть на многое.

У меня есть свои деньги, мы питаемся все-таки вместе, плюс-минус что-то я куплю, что-то он, а так у каждого свои деньги. Я много работаю, зарабатываю. Мы существуем как партнеры и друзья – сказать, что у нас семья мне сейчас тяжело.

Брачного контракта у нас нет. Развод будет реален, если Иван Иванович придет и сам скажет: «Я хочу развестись». Или «Наталья Николаева предложила, я подумал, почему бы нет». Сама я сейчас тяжело переживаю это: стала хуже себя чувствовать. У меня даже появились мысли переехать от всего этого в другую страну, чтобы меня там никто не знал и не трогал.

Она живет вечно. Я люблю его, но эта любовь переродилась в другую. Мы друзья – всегда можем прийти к консенсусу, решить все проблемы. У меня не было такой страстной любови, когда мужчина зажимает женщину к стене в подворотне или они бегают под дождем и целуются под липами. Я люблю Ивана как человека, как живое и дорогое мне существо.