Дана Борисова: «Дочь не хочет со мной общаться»

Он до сих пор под замком. Первые две недели обитатели центра находятся вообще без связи. А потом нам разрешают звонить родным с местного сотового – одного на всех – пару раз в неделю и разговаривать по десять минут. Это сделано специально для лучшего терапевтического эффекта от реабилитации. Да, здесь красиво, нас разместили на прекрасной вилле с видом на море, но это не санаторий. Вообще, сейчас мало кто понимает, что это такое. Думают, что я лежу под капельницами и вокруг бегают врачи. Тоже неправда.

Я состою в группе из семи человек. Живем в одном доме, но в разных комнатах. Мои соседи – статусные люди и дети таковых. Кстати, я единственная девочка. Встаем в 8 утра. Последнее время нас будит 24-летний Мурат, который полтора года ежедневно употреблял метадон. По утрам он так громко кричит «подъем», что слышат все. В 8:30 начинается зарядка. Затем завтрак. Обычно подают кашу, яйца, омлет. После начинаются семинары с ведущими – людьми, успешно поборовшими зависимость. Мы занимаемся по 12-шаговой программе. Все плотно, как в школе. Три «урока» идут друг за другом. Я конспектирую услышанное, а также читаю информационные брошюры на разные темы: как жить без вредных привычек, оставаться трезвым, управлять эмоциями… Если раньше тяжелые мысли я корректировала с помощью употребления, то сейчас учусь это делать с помощью внутренней выдержки. Обед – в 2 часа дня. Кормят супом, рисом, отварной курицей. Затем по расписанию – занятия с психологом и видеотренинг. После ужина смотрим фильмы про последствия зависимостей. Мне очень нравится вести «аналитичку» – тетрадку, куда записываю почти все – мысли, эмоции, чувства, а затем анализирую.

Физически отказаться от вредных привычек было легко. Мне ничего не хочется, даже есть. Обычно люди на реабилитации поправляются от 5 до 20 кг, а я похудела почти на 7. А вот морально приходится тяжело. Последнее время постоянно плачу. Ночью не могу уснуть. Попросила у консультанта Азата – у него 2 года трезвости – таблетку снотворного, а он мне сказал: «Считай до ста и молись». Теперь обращаюсь к Богу, прошу послать мне сон и благополучие в отношениях с дочкой. Но вопрос веры для меня пока остается открытым. Вообще на всех этапах выздоровления мне очень помогает Никита Лушников, председатель правленияНационального антинаркотического союза. Можно сказать, что он мой духовный наставник. Регулярно навещает, объясняет, с чем могу столкнуться, и принимает активное участие в моей судьбе так же, как и Андрей Малахов.

Я разговаривала с ней всего два раза. В начале реабилитации у меня еще были духовные силы на это, а сейчас… Дочка общается очень холодно и заученными, чужими фразами – чувствуется, что папа и бабушка хорошо с ней поработали. На мой вопрос: «Доченька, когда я тебя увижу?» – Полина отвечает: «Ну, я не знаю вообще, хочу тебя видеть или нет». Слышать такое очень тяжело. Я не снимаю с себя ответственности. С 18 апреля Полина живет с папой. Сама предложила ему такой вариант.

Да. Первые четыре года вообще не появлялся, а сейчас воспылал отцовскими чувствами. Я благодарна Максиму за то, что он находится с нашей дочерью. Но ведет себя все равно непорядочно. Заявляет, что ежемесячно выплачивал алименты по 80 тысяч рублей, при том что не было ни копейки. Сейчас для суда готовит бумагу, в которой будет указано, что его годовой доход составляет21 тысячу рублей, и этот человек владеет домом в Испании… Максим настроен враждебно. В последний раз написал эсэмэс, что дочь не хочет со мной разговаривать.

Максим подал иск об определении места жительства Полины на период моей реабилитации. Я согласна, чтобы она была с папой, пока я лечусь, но по возвращении в Москву хочу ее забрать. Сейчас наши адвокаты обсуждают детали возможного мирового соглашения, но я особо не в курсе. Мама второпях рассказала по телефону.

Не у меня одной проблема в общении с близкими. Многие из нас потеряли семью из-за наркотиков. Например, я ненавидела себя и страдала от низкой самооценки, которую поднимала за счет употребления. С мамой у меня были отвратительные отношения. Думала, что никогда не буду с ней даже разговаривать, но все более-менее наладилось. Сейчас она временно переехала в Москву, присматривает за моей квартирой. Порой не хватает ее, а иногда даже звонить не хочу. Полина, кстати, с бабушкой не общается. Максим не дает.

Вообще, об этом трудно говорить. Я все еще работаю над собой, учусь смирению и терпению. Кстати, последнего мне теперь надолго хватит. Раньше бы уже кого-то отхлестала тетрадкой и лежала бы, отрицая зависимость, а теперь нет – научилась преодолевать негатив. Кстати, в середине августа на Самуи откроется уже мой реабилитационный центр, куда на лечение от наркомании будут прилетать звезды. Многим из них требуется помощь.

Они все анонимные, это я не анонимная и уже чувствую, как на мне навсегда останется клеймо наркоманки. Но, вылечившись сама, очень хочу помочь другим. Жить в трезвости и ясности ума намного лучше.