Алексей Климушкин: «После реанимации я многое поменял»

Конечно, нет. Например, сейчас идут съемки очередного сезона сериала «СашаТаня» на «ТНТ» – тяжелая работа, прямо как в шахте. Но рейтинги позволяют снимать еще один сезон, а что будет дальше – пока не знаю.

За десять лет у Сильвестра Андреевича много всего произошло: появилась молодая жена, появился еще один ребенок. Конечно, он трансформировался, если включать линейное мышление, но насколько в нем изменилось что-то по сути, не знаю. Антон Павлович Чехов говорил: «Люди не меняются, люди проявляются». Поэтому проявляюсь и я как-то, где-то, но опять-таки в рамках жанра «ТНТ».

Естественно, это было очень трудно, это был удар ниже пояса! Я собрал свою семью, и на машине мы поехали к нему в Мюнхен, где у него была операция. Он тогда попросил гречки, которой там не было, я ему ее привез, пообщался, насколько это было возможно тогда. Слова, конечно, на продажу, но не дай Бог нам оказаться в такой ситуации – мы тогда не жалеем ни себя, ни других. Ситуация у Андрея была сложная, но все обошлось.

Мой младшенький привел девушку и живет с ней, а я на дачу переселился. Чем могу, как любой еврейский папочка, помогаю. В итоге не всегда помогаешь, но все равно, пытаешься. Это трудные и ревнивые моменты, но это жизнь, и я только рад за него. В этом смысле поднимаю лапки к верху и готов только помогать.

Один сын учится на архитектора, получает второе высшее образование. Другой решил освоить профессию оператора. Сначала, когда они не могли определиться, чем хотят заниматься, я их заставил просто получить образование – чтобы они знали, кто такой Цезарь, кто такая Клеопатра и дальше. После этого они стали искать что-то для души. Насколько могу, пытаюсь им помочь, но не связями, а финансово, оплачивая их обучение.

По блату! У нас ведь все так делается (смеется). Когда мой однокурсник Феликс Михайлов, художественный руководитель «Ленинград центра» предложил нам, чтобы мы попробовали здесь сделать этот спектакль, то нам оказалось это интересно. Эта постановка по произведению «Филиал» Сергея Довлатова. Наш режиссер Дмитрий Креминский, вахтанговский воспитанник, сделал инсценировку, выписал лавстори, после которой понимаешь, что самое главное – это любовь. Уже сыграли несколько спектаклей, а ближайшие пройдут 29 и 30 ноября.

В студенческое время мы настолько друг друга чувствовали, так люди объединяются лишь иногда и это происходит не по чьему-то приказу, это химия жизни. Когда на курсе Петрова было 35 человек, а мы объединились втроем – я, Нагиев и Лифанов. Мы чувствовали друг друга с закрытыми глазами, один мог падать, а другой поддерживать. Мы втроем выступали этой «Красной шапочкой» (так называлось студенческое трио Климушкин-Лифанов-Нагиев) на протяжении нескольких лет, и Лев Иосифович Гительман (профессор театрального института) нам постоянно говорил: «Только так и только так надо играть Д’Артаньяна и трех мушкетеров»! Эти годы я вспоминаю с теплотой и любовью.Но чтобы не было так, что кукушка хвалит петуха, могу сказать, что были и антиподские моменты! Например, один любит Тарковского, а другой «Крепкий орешек», один любит Ларса фон Триера, а другой – какого-нибудь Кэмерона. В этом заключались наши разногласия, каждый хотел от жизни получить свое. Были споры, без пафоса, который был присущ той телевизионной передаче, иногда дело даже доходило до драк – это тоже было по-настоящему.

Не в этом дело! Мы были такими друзьями, что дрались, а потом плакали друг на друге, потому что порвали последнюю рубашку! Они — мои друзья юности, от которых я балдею до сих пор. Жизнь немного изменилась, заставила сделать выбор. Но после 50 лет все уходит на второй план и наступает что-то другое. Например, спектакль «Смотритель фасадов» позволяет остановиться у зеркала и спросить себя: «Парень, что для тебя главное? Как ты прожил свою жизнь?» Вот эти вопросы должны быть заданы между друзьями. Может быть, мы соберемся когда-то вместе в бане и поговорим.

Понимаете, личная жизнь — такая штука, что не дай Бог обидишь кого-то. Вот я даю интервью, хвастаюсь или не хвастаюсь, а у человека что-то не так складывается. Мы ведь выше говорили про Гайдуляна, сейчас он здоров, у него в порядке, а вдруг не дай Бог что! И как мне отвечать на этот вопрос? Поэтому личную жизнь лучше оставить в тайне, я придерживаюсь такого мнения. Есть вещи, которые даже в нашей профессии не должны продаваться, потому что ты ненароком можешь обидеть жену, подругу, любовницу.

После реанимации пришлось пойти и заняться спортом. Папа ушел, и я не выдержал. Смотрите, опять многое нас с Димой объединяет: у него мама умерла, а у меня — оба родителя. Это довольно сложный период в жизни любого мальчика, который неожиданно видит смерть. Ты к этому никогда не готов, хотя мой папа страдал два года. Это было очень тяжело, и в какой-то момент я оказался с ним рядом в палате реанимации.

У меня был официальный «Инстаграм», где было около 30 тысяч подписчиков – скажите мало? А я мальчикам, у которых по 4 миллиона подписчиков, говорящих со мной свысока, отвечаю: «Я подписался тут на Хавьера Бардема, такой испанский актеришка, у которого всего шесть тысяч подписчиков». Они очень удивляются этому. У Димы Быкова тоже мало, но эти люди для меня что-то значат. Вы ведь понимаете, что это маркетинг, который потом может сыграть с тобой злую шутку – я очень хорошо знаю эту кухню, эти механизмы, но мне скучно этим заниматься. Опять-таки, может быть, никто мне не предлагал денег, которые предлагают Ольге Бузовой. В 30-40 лет небольшое количество подписчиков меня бы задело, а сейчас — пофигу. Гайдулян говорит мне: «Ты все неправильно делаешь! Все не так! Так никогда рекламу не привлечешь». А я свой «Инстаграм» воспринимаю как дневник, где я могу поумничать, написать какие-то свои мысли и вести его «неправильно».

У меня «Вольво», люблю эту марку. Поездив в кадре 10 лет на «Роллс-Ройсе» могу сказать, что это очень хорошая машина, приятная, но в России бы никогда ее не взял. Да, в Монако она смотрится органично, а у нас бедная страна, и когда люди еще начинают пальцы гнуть, то мне становится стыдно, многие ведь ничего кроме «Серой шейки» не читали и не смотрели. Я вот «старый пердун», и люблю слова «стыдно», «совесть», они меня берут за жабры. И сейчас я пытаюсь с ней подружиться, с совестью.